Паломничество к Врагу - Страница 42

Я не понимал, чего он ждет. Хотя мне не приходилось видеть Нкота в деле, за короткое время нашего знакомства я успел почувствовать властную, несгибаемую силу, излучаемую этим существом, и я не понимал, чего он ждет, почему этот злоклятый чужой, смертельно быстрый, по словам Целителя, стоит как истукан, даже не пытаясь защититься от удара, отклониться в сторону, отпрыгнуть, увернуться…

Вот тут со мной и случилась та самая штука, которая называется безотчетным порывом, – вероятно, потому, что я не мог смотреть, как кого-то так глупо убивают на моих глазах. Если копнуть глубже, то с Нкотом я уже успел связать лучшие из своих надежд и поэтому инстинкт безрассудно толкнул меня на их защиту. Но раздумывать об этом я буду позже, а сейчас…

Я рванулся вперед. В тот самый момент, когда хищная сталь собралась испить крови Нкота, а моя рука, выброшенная вперед, нацелилась перехватить запястье Кенгша, – именно в этот момент это и произошло. Что-то настолько неуловимое, что органы чувств оказались не в состоянии это воспринять. Это «что-то» скользнуло на границе сознания, бесплотной легконогой тенью пронеслось перед глазами и на долю секунды родило ощущение полной остановки быстротечного времени. Остановка времени – красивая метафора, но иначе я просто не мог выразить, что же все-таки произошло. Всего мгновение…

Затем глазам предстала невероятная картина.

Я поспешно отскочил назад, выпустив из рук опустевшую кисть громилы.

В глазах Кенгша не было ни боли, ни страха, лишь какое-то наивное детское удивление, точно он никак не мог решить, что ему теперь делать с собственным ножом в брюхе. Тело решило эту страшную задачку за него само – его качнуло, словно порывом сильного ветра, повело назад… По мышцам титана судорожной волной пробежала дрожь, и он медленно, почти величественно повалился навзничь. Пластобетон под ногами вздрогнул от падения огромного тела, стекленеющие глаза бессмысленно уставились в быстро бегущие серые облака, словно спешившие поскорее убраться от этого страшного места.

Я пятился, пока не наткнулся на Целителя. Видит небо, я не собирался убивать помощника Доса. Я только хотел помешать ему прикончить чужого. И я этого не делал – я знал это точно. Но выглядело все как раз наоборот.

– Это не я… – Незримая рука сдавила горло, прервав голос. Получился жалкий писк, меньше всего подходящий для оправданий.

– Я знал, что могу на тебя рассчитывать, – насмешливо промурлыкал Нкот.

Я развернулся как ужаленный.

– Какого Зла! – заорал я ему в лицо (наглую звериную морду!). – Я этого не делал…

Меня остановил потрясенный вздох толпы, пронесшийся по площади как заблудившийся порыв ветра.

Я в ужасе покосился в сторону трассеров осевого. Дос Пламя, естественно, все еще был здесь. Его охрана тоже замерла с открытыми от изумления ртами, но сам он остался неестественно спокоен. Впрочем, все это продолжалось недолго. Осевой разжал тонкие губы и бесстрастно проговорил, адресуя готовым сорваться с места телохранителям:

– Сидеть. Я сам.

– Что ж, нам пора уходить, – будто ничего не случилось, изрек Нкот и скользнул к арке. – Отставать не советую.

После короткой заминки все без исключения рванули следом… И пока мы бежали к арке, взгляд Доса почти физически жег враз взмокшие спины, а путь по площади растянулся словно резина, и отчаянно казалось, что последние метры точно станут для нас последними. Но обошлось. То ли Дос не успел сконцентрироваться, чтобы превратить нас в жаркое, то ли задумал что-то другое. Нас преследовала только зловещая тишина.

Выскочив за каменное кольцо зданий, окружавших площадь, и свернув за угол, чужой остановился. В темных глазах снова полыхнуло грозное зеленое пламя, и группа испуганных, возбужденных и запыхавшихся больше от пережитого страха, чем от стремительного бега людей замерла перед ним как вкопанная, едва избежав столкновения с этим отпрыском загадочной расы.

– Надеюсь, – спокойно проговорил Нкот, словно мы находились в какой-нибудь забегаловке за кружкой пива, а не в нескольких десятках шагов от смертельной опасности, – все понимают, что по вашим идиотским законам всем подписан смертный приговор. Так вот, если вы все еще готовы следовать за мной, – судя по его тону, сам он в этом нисколько не сомневался, – то я гарантирую каждому из вас безопасность. Но не сейчас, а чуть позже – в Городе еще остались кое-какие дела, требующие моего внимания…

– Подставил нас, а теперь бросаешь? – злобно прошипел Бигман, очнувшись от потрясения после убийства Кенгша.

Нкот пропустил его реплику мимо ушей.

– Утром я всех вас жду на Ферме. Лучше отправиться туда прямо сейчас, конечно же предварительно сбив людей Доса со следа, а дальше стены Фермы дадут защиту от ментального поиска. Позже я позабочусь о вас лично.

– На Ферме? – выкрикнул Бигман, чуть не задохнувшись от ярости. – Да ты знаешь, о чем ты говоришь, чужой?

– Именно, – предупреждающе оскалился Нкот. – Забудьте обо всем, что слышали об этом месте раньше, и отправляйтесь туда. Все, кыш отсюда. Исчезните!

Бигман не заставил себя ждать и сделал это буквально. Изрыгая проклятия, он шагнул к бородачу, обхватил его руками за плечи, и с громким хлопком оба телепортировались. Целитель тут же дернул меня за рукав, увлекая за собой.

– Не спи, Никс, надо убраться отсюда как можно скорее и как можно дальше, пока не появился Дос.

– Одну минуту, – остановил нас властный голос Нкота.

Бегство жгло пятки, но пришлось обернуться.

Чужой сделал что-то непонятное: скользнув обратно к арке, он быстро провел какой-то сверкающей штуковиной по контуру ее проема. Его огромного роста на это хватило. И… огненная линия потянулась за его рукой, разгораясь нестерпимо ярким желто-голубым светом! Я поспешно закрыл лицо рукой, но свет уже погас и линия замкнутого контура исчезла, оставив в глазах слабые пляшущие световые пятна. В следующий миг чужой оказался передо мной, и сверкающая штуковина при ближайшем рассмотрении оказалась коротким Клинком из необычного золотистого полупрозрачного материала, словно наполненного вспышками огня. Всполохи света, сбегая с лезвия на короткий эфес и ниже, накладывались на тонкую серую кисть чужого, крепко сжимавшую рукоять, превращая ее в причудливый муляж.